- Как думаете, чем обусловлена такая интенсивная работа над разработкой закона?
- В экспертном сообществе до конца не созрела точка зрения, насколько это явление нужно экономике и нужно ли его приземлять в таком галопирующем темпе в законодательстве. Однако появилось поручение Президента, поэтому мы все же приземляем. Да и опыт исторического развития показывает, что любые технологии требуют как можно более быстрого и цивилизованного внедрения в социум, потому что всегда выигрывает тот социум, который укоренил у себя как можно больше технологий.
Другой вопрос - что нужно делать это очень взвешенно и цивилизованно, чтобы не навредить. Это задача законотворчества. Определенная правовая база нужна хотя бы для того, чтобы обозначить ответственных лиц и степень их ответственности за весь тот праздник жизни, который будет в связи с введением технологии распределенных реестров и частичным введением в оборот криптоактивов.
- Насколько я знаю, изначально было два законопроекта, которые после внесения в Госдуму законопроекта Вячеслава Володина и Павла Крашенинникова отодвинулись на второй план?
- Да, до законопроекта от 26 марта наиболее состоятельными выглядели законопроект «О цифровых финансовых активах», который разрабатывался Минфином, и законопроект «Об альтернативных способах привлечения инвестиций (краудфандинге)», работа над которым велась в Банке России.
- Есть мнение, что они похожи. В чем существенная разница?
- Эти законопроекты содержат разные модели регулирования. Поэтому, несмотря на внешнюю схожесть, они принципиально не схожи. В законе Минфина заложена конструкция привлечения инвестиций лицом, которое эмитирует токены. То лицо, которое эмитирует токены, осуществляет и эксплуатацию информационной системы, в которой хранится информация о действиях с токенами. То есть получается, что лицо, которое хочет привлечь инвестиции, должно выступать и оператором распределенного реестра либо любой другой информационной системы, способной тем или иным образом генерировать токены. Ведь токен может быть создан не только в рамках распределенного реестра. Таким образом, главное лицо - одновременно и привлекает финансирование, и эмитирует токены.
- Как тогда за токенами закрепляется объективная ценность?
- В законопроекте Минфина токены указаны цифровыми финансовыми активами. После того как они будут эмитированы, они смогут свободно обращаться в рамках информационной системы как товар на рынке. То есть за ними закрепляется некая стоимость, которую теоретически обязан обеспечивать эмитент. Такие выводы мы делаем, исходя из текста законопроекта.
Другое отличие от закона ЦБ в том, что здесь предусмотрен специальный институт, который на вторичном рынке позволяет обмениваться токенами, то есть покупать и продавать. Институт называется «оператор обмена цифровых финансовых активов». Это такая квазибиржа. Операторами обмена цифровых активов могут выступать профессиональные представители рынка ценных бумаг — брокеры, дилеры и управляющие ценными бумагами, биржа и банки.
Кроме того, закон Минфина предусматривает заключение договора между инвестором и эмитентом токена посредством смарт-контракта. Он закрепляет юридические отношения и дает описание смарт-контракта.
- А в законопроекте ЦБ какая модель?
- У закона ЦБ другое видение ситуации с обращением токена. Банк России строит свою модель через посредника и вводит понятие «оператор инвестиционной платформы». То есть это информационная система под управлением юридического лица. Сам так называемый оператор занимается только тем, что сводит инвестора и лицо, которое ищет на рынке финансирование своих проектов. Тот, кто привлекает финансирование, предлагает рынку (посреднику) свои проекты, а инвесторы приходят к нему на площадку, выбирают и покупают то, что их интересует в данный момент. При этом возникает вопрос: кто является эмитентом токенов? Исходя из текста законопроекта, это оператор инвестиционной платформы. Предполагается, что инвестор, который ищет проект, делает заявку через платформу и приобретает в виде токена права на инвестиционный проект, который должен быть профинансирован. То есть платформа выступает эмитентом некоего права, наполнением которого служит целый набор имущества — от права требования по займу до права требования по ценной бумаге и т.д.
- А платформа отбирает инвесторов?
- Платформа не столько отбирает инвесторов, сколько создает для него и для финансового реципиента максимально удобные условия для ведения бизнеса, во всяком случае замысел именно такой.
Кстати, здесь же и один из редких недостатков этого законопроекта. Роль этой платформы - витрина магазина. Предполагается, что она будет оповещать инвесторов о качестве продукта, который они хотят приобрести. Так мы плавно переходим к проблеме ответственности. Эта часть описана в законопроекте очень профессионально, однако ответственности инвестиционной платформы за предоставление некорректной информации о проектах не предполагается. Получается, что она берет на себя главную функцию — сводника и за некачественную реализацию этой функции нести ответственности не будет. Надеюсь, это редакционный недочет, а не идеологическая позиция.
- А есть что-то общее у этих законопроектов?
- В них есть общая загадочность, можно сказать, одна таинственность на оба текста. Дело в том, что закон ЦБ предполагает использование определений «токен» и «смарт-контракт» в соответствии с тем законом, который написал Минфин. Но, как я уже говорил, оба проекта содержат разные концепции оборота токенов, они по-разному конфигурируют рынок, наконец, в них разные субъекты эмиссии токенов. Поэтому непонятно, каким образом совершенно разные по содержанию понятия будут употребляться как тождественные. В экспертном сообществе появился некоторый профессиональный азарт в отношении дальнейшего развития ситуации.
Но есть и обстоятельства, прямо роднящие оба текста: они представляют достаточно бюрократизированный подход к обращению новых цифровых активов. Видимо, идеология здесь заложена такая: действительно ли нам нужны токены и криптовалюта, что они привнесут с собой, какие изменения последуют — предугадать невозможно, поэтому следует перестраховаться, построить рынок под тотальным контролем государства, чтобы защитить участников зарождающегося рынка цифровых активов.
- А что выдвигает законопроект Вячеслава Володина и Павла Крашенинникова?
- Он самый значимый из всех трех, поскольку устанавливает базовые понятия в Гражданском кодексе. Он не описывает процедуры, технологию, логику взаимодействия с клиентом, как это сделано у Минфина и ЦБ. Говоря юридическим языком, он не описывает правоотношения комплексно, а устанавливает в Гражданском кодексе их юридическое содержание (ядро).
- Можете пояснить?
- Изменения вносятся в 1, 2 и 4 части Гражданского кодекса. Так, вводится само понятие «цифровое право». Речь о том, что право на имущество, которое удостоверяется через электронную информационную систему (при условии, что с этим имуществом можно ознакомиться через эту систему), называется цифровым. Давайте попробуем описать на примере. Представим себе, что у нас есть некая ценная бумага, пусть она будет именно бумажной. Если у нас в этой информационной системе отражена запись, которая подтверждает право на эту бумагу, - она и есть ваше цифровое право.
Тут надо иметь в виду, что цифровое право не может существовать вне информационной системы, а следовательно, распоряжаться правом вы можете тоже только в ее рамках и через нее.
Эта история подвязана к тому, что мы называем токенами. То есть эта запись и есть токен. Он удостоверяет ваше право на что-то еще. Надо отметить, что авторы закона указали, что это цифровое право может существовать только в децентрализованной системе, построенной на базе распределенного реестра. Вместе с тем специалисты в области IT говорят, что эмитировать токен можно и не в распределенном реестре. Это небольшой недостаток этого понятия.
Также законопроект вводит правило для смарт-контракта. Оно заключается в том, что, если стороны подписали смарт-контракт, согласившись осуществлять взаимодействие в его рамках, никто не может оспаривать действия, связанные с исполнением смарт-контракта. То есть, подписывая этот смарт-контракт, они соглашаются с тем, что он будет самоисполняться, что для него и характерно. Важно еще отметить, что этим законом впервые предоставляется судебная защита лицам, которые обмениваются цифровыми правами. Правда, здесь присутствует и небольшой недостаток законопроекта, поскольку не устанавливается - кто несет ответственность в случае, когда смарт-контракт дает сбой в результате недостатка программы. Убытки в этом случае понесет одна из сторон, а может быть, и обе, и вроде никто не виноват? Здесь явная недоработка проекта.
Второе понятие, которое вводит законопроект, - это «цифровые деньги». По предложению авторов законопроекта, в системе координат Гражданского кодекса цифровые деньги представляют собой некую сгенерированную в децентрализованном реестре сущность, которая, в общем, уже не связана ни с какими имущественными комплексами, ни с вещами, ни с правами. Она ничего, кроме себя, по сути не означает, поэтому может использоваться, по мнению авторов, с целью платежа. В тексте подчеркивается, что цифровые деньги не обязательны к приему с целью платежа, однако могут использоваться в этом качестве. Это означает, что после принятия законопроекта в виде закона сами по себе цифровые деньги не будут легализованы. Для этого необходимо будет принять еще один закон. Тем не менее эта норма открывает возможность для легализации так называемых киберденег. Но в этой норме есть и серьезное, принципиальное противоречие. Оно может не дать реализоваться этому законопроекту или потребует его очень серьезной редактуры в части понятия «цифровые деньги».
- В чем же оно?
- Дело в том, что закон Минфина обозначает цифровой финансовый актив как универсальное средство обмена, но не средство платежа, хотя бы с формальной стороны. Указание же в законопроекте о внесении изменений в Гражданский кодекс цифровых денег как возможного средства платежа переводит отношения из частно-правовых в публично-правовые. Мы входим в зону регулирования, которую осуществляет Конституция: в статье 75 указано, что денежной единицей РФ является рубль, денежную эмиссию осуществляет исключительно ЦБ, эмиссия других валют не допускается. А у нас здесь получается, что цифровые деньги допускаются к обращению именно в виде денег, то есть средства платежа, мало того, эмиссия может осуществляться частными лицами. Мне представляется, что здесь заложен очень серьезный конфликт, государство никогда не допускало появления денежного эквивалента рубля. Поэтому можно прогнозировать достаточно прохладную реакцию со стороны Центрального банка и, наверное, Минфина на эту новеллу.
- Кажется, законопроект о внесении изменений в Гражданский кодекс отличился еще несколькими интересными нововведениями, не связанными непосредственно с криптовалютами?
- Да, он вводит несколько интересных институтов - прежде всего, правило «выражения своей воли посредством электронных и иных средств посредством передачи сигнала, в том числе заполнением формы». Звучит витиевато, а на самом деле просто: когда вы в своем смартфоне нажимаете кнопочку «ок» при каком-то запросе, вы выражаете волю на какое-то действие. До этого такого четкого описания правового режима согласия или несогласия не существовало в законодательстве.
Также интересно, что законопроект предлагает к принятию форму договора для оперирования большими данными (Big Data), что тоже в хозяйственном обороте повлечет открытие шлюзов и легкое, уверенное оперирование большими массивами информации. Во-первых, создаваемые базы данных быстро устаревают, особенно если они существуют в тех объемах, которые описываются понятием Big Data. Во-вторых, один раз продав такую базу данных, ее составитель имеет соблазн продать еще раз. Но в этом случае он подрывает бизнес того, кому продал в первый раз. Чтобы подобного не происходило, законопроект устанавливает так называемый признак негативного содержания, то есть ограничение на последующее действие создателя базы в течение, допустим, полугода.
- Могут ли все три законопроекта быть как-то объединены в один пакет?
— Я думаю, что на этапе думской процедуры законодателю предстоит решить две нелегкие задачи: определиться, какую конфигурацию рынка поддержать — предлагаемую Минфином или Банком России, и допустить ли оборот кибервалют или нет.
— Мы опирались на какой-нибудь иностранный опыт при разработке? Есть мнение, что на США.
- Такого плотного законодательного регулирования, которое предлагается у нас, насколько мне известно, нет нигде. Углубленное изучение международного опыта показывает, что страны двигаются немного другим правовым путем. Они не столько подробно регулируют эти отношения, сколько допускают обращение криптоактивов, то есть криптовалют и токенов, в том виде, который в праве называется традицией оборота, — по аналогии с чем-то: например, с теми же ценными бумагами, распиской или валютами. Или же вообще этот вопрос не ставят во главу угла, как в Америке, а просто допускают обращение, глядя, что из этого выйдет. США по факту рассматривают токены как ценную бумагу, но по факту - я подчеркиваю, а не в смысле законодательного регулирования. И так делают часто, с жестким регулированием подходят только в тот момент, когда видны негативные социальные последствия.
Но, надо сказать, для России характерно, что за финансовую грамотность населения беспокоится государство. Поэтому у нас политика патернализма, которую поддерживают и ЦБ, и Минфин в своей деятельности, наверное, оправданна. В Америке традиционно государство не заботится о правоотношениях, которые связаны со свободным рынком, потому что там как-то понимают, что, прежде чем купить новый финансовый инструмент, нужно изучить, что это такое. Хотя надо сказать, что подход европейский очень консервативный по сравнению с американским. Нам ближе, конечно, европейская модель: сначала все зарегулировать, а потом посмотреть, где имеет смысл гайки откручивать обратно.
Обзор проектов криптовалютного закона
- Не отстанем ли мы с таким законодательством усиленного приземления новых финансовых технологий?
- Не отстанем, наоборот — здесь мы впереди планеты всей. Насколько я знаю, законов об обращении криптоактивов нигде нет, и о краудфандинге, привлечении инвестиций тоже мало где есть (если не считать регулирования в Беларуси через указы Президента). Просто заложенные здесь механизмы по уровню затрат для бизнеса делают привлечение мелкой инвестиции такой же процедурой, как привлечение крупной. Поэтому многие выражают сомнение, что эта тема вообще полетит, — с одной стороны. С другой — мы понимаем, что, например, ЦБ и Минфин ответственны за все, что будет происходить потом. Поэтому они подходят взвешенно и консервативно к обращению на рынке новых технологий, чтобы население не подвергать риску мошенничества.
- Но ведь этим будут заниматься профучастники рынка с обязательной лицензией?
- Там будет определенный порог входа. И, как видно из законопроектов, это скоординированное решение, точки отсечения будет определять Центральный банк.
Автор материала: Элина Масимова, BitCryptoNews